
Я постоянно пропускаю праздники. Прошёл День Военно-Морского Флота России. С парадами, флагами расцвечивания, новой доктриной и обещанием нарисоваться в Атлантике. Ракету опять же запустили. Как смогли, так и запустили. Может, по новой доктрине так и положено, я не знаю. Ну, с ракетами... в общем, с каждым может случиться, тут даже в Атлантику необязательно. Сам я туда ни разу ракет не брал...
Честно говоря, вообще не знаю, как мне относиться к ВМФ. С одной стороны — Крузенштерн с его удачными открытиями, а с другой стороны — «Крузенштерн» с его неудачными отплытиями. С одной стороны — капитан Лисянский, с другой — капитан Покровский. И то и это — российский флот. От адмиралов Лефорта и Неплюева до адмиралов Трибуца и Куроедова. От Гангутского сражения до Таллинского перехода. И от «Русалки» до «Марата».
Пусть сами военные выбирают, что им ближе. Я не знаю, как мне относиться к военному флоту, потому что не люблю войну и всё, что с этим связано. ВМФ с ней связан напрямую. А тут, в очередной раз пропустив очередной военный праздник, я вспомнил старую историю, о которой однажды уже рассказывал. Честно? - не понимаю, какая связь между Днём ВМФ и той историей. Чувствую, что она есть, но где и в чём — до сих пор не могу уловить...
- К А П И Т А Н Д Е Б А Р К А Д Е Р А -
Раньше, года до шестьдесят, примерно, девятого, пока не осушили болота, речка была судоходной. Танкеры, конечно, и тогда в нее не заходили, самыми большими посудинами были баржи типа «Колхозница», неспешно шлепавшие вверх или вниз с грузами зерна, леса, щебенки. Да еще раз в два дня приходил маленький пузатый пассажирский катер. А так – тишина...
Году… да, наверное, уже никто и не вспомнит в каком именно году, местный леспромхоз навалил на берегу прорву строевого леса, определил к нему сторожа и поставил на речке дебаркадер – диковинный плавучий дом, где сидел леспромхозовский бухгалтер, следивший и за лесом и за сторожем.
В округе ходили неясные слухи о начале какого-то большого строительства. Мужики из соседних сел осторожно выспрашивали бухгалтера о возможности найма на работу, но бухгалтер и сам толком ничего не знал. «Вот приедет капитан дебаркадера, к нему и обращайтесь», - говорил бухгалтер, выпивая со сторожем.
***
…Капитан сошел на берег с попутной баржи дождливым весенним вечером. Было воскресенье. Бухгалтер и сторож, с утра засевшие под навесом с четвертью самогона, были совсем нетверды в движениях и речах, что искупали излишней бдительностью, прогоняя от дебаркадера всех, кто к нему приближался. Капитана они тоже прогнали.
- Шляются, чёрт, варнаки всякие, - пробурчал бухгалтер.
- А потом брёвны пропадают, - поддакнул сторож.
- Скорей бы, что ль, капитана присылали, - вздохнул бухгалтер, - замучился я тут с ихним имуществом…
Приезжий отправился ночевать в деревню. На капитана он был совсем непохож. Нескладный, худой, в кедах и старой куртке, в штанах по щиколотку, в толстых очках, пугливый какой-то.
Переночевав на крыльце чайной, он с утра опять явился к дебаркадеру и долго-долго сидел у берега на леспромхозовских брёвнах, щурясь на солнце и жуя травинки.
- Эй! – крикнул ему сторож. – А ну слазь с брёвен! Слазь, говорю!
- Кому это ты? – поинтересовался вылезший из рубки бухгалтер.
- Да вон, - кивнул сторож. – Порассядутся, будто и места им больше нету, а потом брёвны пропадают… Проверить бы, кто таков, может его милиция ищет.
- Эй, ты! – крикнул незнакомцу бухгалтер, выходя на сходни. – А ну-к, иди сюда.
Капитан проворно вскочил и подошел к самому берегу.
- А ну-к, покажь документы! – хмуро потребовал бухгалтер.
Капитан суетливо заскреб ногтями по куртке, вытащил из кармана завернутые в клеенку документы и, протянув их бухгалтеру, отошел метра на три от сходен. В клеенке лежали паспорт и предписание.
«Кислинский Андрей Владимирович назначается…» - начал читать бухгалтер и, крякнув, растерянно оглянулся на сторожа.
- …Вот те, бабка, и юрьев день: дождались мы, Федор, капитана-то…
***
…Имущество Андрей Владимирович принял по описи. Был он ненавязчив, ничего не спрашивал, только неуверенно замирал с химическим карандашом над листком бумаги, когда выяснял, что «кружка люминевая» или «полотенец вафельный», долженствующие быть в наличии, куда-то делись.
- Ну не знаю я, где она! – раздраженно говорил бухгалтер про какую-нибудь «бочку стальную, двухсотлитровую». – Закатилась куда-нибудь, потом найдешь… Прислали капитана на нашу голову, с откудова ты только взялся, такой настырный…
…Андрей Владимирович «взялся» из-под города Коммуна Пчела, где окончил семилетку и затем мечтательно жил до двадцати пяти лет, работая сперва в библиотеке, а потом, когда ее закрыли, - учетчиком в «Заготконторе».
Когда ж закрыли и «Заготконтору» по причине невозможности заготавливать под Коммуной Пчелой что-либо путное, Андрея Владимировича отыскал бывший отцовский приятель и предложил поступить в капитаны дебаркадера.
«Делать ничего не надо, - сказал благодетель и хлопнул ладонью по столу, - сиди кури, главное – не растрать ничего. Все только под роспись! (тут он опять хлопнул по столу, как бы обозначая невозможность для всяких мошенников отвертеться от суда в том случае, если роспись имеется и, одновременно, показывая легковесность всякой бумажки, не утяжеленной росписью). А когда там строительство начнется, мы тебя еще куда-нибудь переведем, а то ты сразу все растратишь, я тебя знаю! Ты ж не человек. Ты ж – сплошная неясность, прости господи».
Тут он в последний раз хлопнул ладонью, но, на этот раз, не по столу, а по шее Андрея Владимировича, как бы придавая тому больше ясности.
***
…Бухгалтер уехал через две недели. Без него затосковал и сторож. Андрей Владимирович не пил, сторожу стало невмоготу, и он выправил себе отпуск, а по окончании отпуска и вовсе куда-то делся.
Андрей Владимирович понемногу освоился с нехитрым хозяйством дебаркадера, полюбил сидеть под навесом, глядеть на реку. Вставал, когда чалилась какая-нибудь баржа, но близко к швартовам не подходил, боялся чего-нибудь сделать не так и опозориться.
«И правильно! – одобрил его действия прибывший с инспекцией все тот же отцовский приятель. – Чтоб швартоваться, для этого матросы имеются. А ты капитан, а не хрен верёвкин, чтоб со швартовами бегать. Вот так!»
Уезжая, он сказал:
- Тут, конечно, скучно. Только ты, Андрей, запомни – не место красит человека, а человек место.
И, оглядев Андрея Владимировича, почему-то прибавил:
- Я тебе в следующий раз капитанскую фуражку привезу…
Зима пришла как-то сразу. Встала река. Замело берег. Дебаркадер покрылся льдом, так что ходить по нему приходилось очень осторожно. Да Андрей Владимирович, собственно, никуда почти и не ходил.
Почти всю зиму он провел в трюме, где была печка, где стоял топчан и в маленькое окошко («иллюминатор», как выходило из прочитанных в ту зиму Андреем Владимировичем книг) был виден заледеневший камыш.
От треска дров в печке, от вида плясавшего огня и, особенно, от вида этого камыша Андрею Владимировичу становилось уютно. Он дремал, свернувшись как кот на топчане перед печкой, и видел сны о том, о чем прочел в книгах. На гвозде висела новая капитанская фуражка с «крабом».
***
За зиму что-то произошло в головах у начальства, и строительство решили пока не начинать.
- А с дебаркадером-то что делать? – спросил кто-то, перед кем лежали ведомости и графики. – У меня вот смета, тут тебе и ремонт, и капитану платить надо, и отопление тоже...
- А большая смета хоть? – поинтересовалось начальство.
- Да нет, в общем, - пожал плечами человек с бумажками, - в рамках, в общем…
- Тогда оставим! – сказало начальство. – Все равно: не в следующем году, так через год будем строить, а у нас уже все готово. И дебаркадер есть и капитан проверенный. Я заезжал на днях, он там себе иллюминатор покрасил…
Тут начальство вспомнило, как выглядел капитан, стоявший на сходнях в морской фуражке. Во время встречи Андрей Владимирович до того растерялся, что с трудом вымолвил несколько слов.
Его застенчивость пришлась начальству по душе, хотя таких застенчивых в конторе еще не видывали.
- Хороший капитан, - решительно сказал тот, кто принимал решение. – Заслуженный.
Он снова вспомнил, как оторопело вел себя Андрей Владимирович и с уважением добавил:
- Может, даже раненый…
***
Вот так и началась настоящая жизнь Андрея Владимировича. Через год приятель отца привез ему китель, на рукавах которого красовались три золотые ленты, а над ними – золотой же ромб.
Форменные брюки Андрей Владимирович по случаю купил в райцентре, куда иногда выбирался, и где и услышал однажды в разговоре мальчишек, что, оказывается, и китель и фуражка у него не как у речника, а как у представителя морского торгового флота.
- Капитан дальнего плавания, - убеждал друзей мальчишка. – Я такую форму на фотографии видел…
Потрясенный Андрей Владимирович несколько дней просидел у себя на дебаркадере, никуда не выходя.
***
…Строительство, ради которого и поставили дебаркадер, так и не началось. Ведомство, в котором служил капитаном Андрей Владимирович, что-то там наверху решало и переигрывало, а тем временем другое ведомство начало осушать болота вокруг речки. И лет через шесть речка окончательно обмелела. Даже плоскодонные баржи не могли теперь войти в нее снизу. Сверху же никакого флота, кроме дебаркадера Андрея Владимировича, на реке и так никогда не было.
Начальство обещало вывести дебаркадер как-нибудь весной «по большой воде». Только вот вместо большой воды каждый год почему-то случалась большая засуха и, в конце концов, дебаркадер оказался на сухой земле, густо поросшей луговыми травами. Так он и стоял в зеленом море травы, волнами переливавшемся под ветром.
- Может, списать нам его? – тоскливо спросил однажды человек, в руках у которого всегда были формуляры и ведомости.
- Как ты его спишешь?! – сказал тот, от которого всё зависело. – Он же на балансе! Нас потом проверками замучают. А так, - вон, пожалуйста, целёхонек. И капитан при нем. Хоть завтра в море… Пускай стоит! Ты название-то видел?
- Да, видел я, - сплюнул человек с формулярами, - тоже мне, эсминец, прости господи…
Уже второй год на борту дебаркадера сияла белая надпись «Решительный». А поскольку номер, присвоенный кораблю Андрея Владимировича при постройке, из старых бумаг конторы удивительным образом испарился, то так и получалось, что в новых бумагах его и именовали: «Дебаркадер «Решительный».
…В конце восьмидесятых часто можно было наблюдать, как на палубу дебаркадера выходил стройный седой моряк с аккуратно подстриженной шкиперской бородой, в кителе капитана дальнего плавания.
Прежде чем надеть фуражку, капитан всегда протирал белоснежным платком ее внутренний ободок, а потом подолгу стоял у борта, рассматривая в бинокль окрестные луга.
Казалось, он ждал прилива, чтоб сняться с мели, и уже уйти, наконец, в очередное дальнее плавание…
***
К тому времени почти все в деревне забыли, как на самом деле появился у них их капитан. Иногда люди спрашивали у него совета, как у человека умудренного, много где побывавшего и много чего повидавшего. Советы Андрей Владимирович охотно давал, но мнения своего никому не навязывал.
Он дружил с молодежью, приезжавшей к нему по вечерам на мотоциклах и разводившей костры у стоянки «Решительного». В таких случаях Андрей Владимирович надевал форму и спускался к костру по сходням.
- Вы же капитан дальнего плавания, - иногда говорили ему подростки. – Неужели вам нравится тут торчать, особенно после такой жизни, которая у вас была раньше?
Андрей Владимирович обычно улыбался и мягко говорил: «Не место красит человека. Знаете, был со мной один занятный случай в сороковых широтах…»
Молодежь с интересом придвигалась поближе, а Андрей Владимирович устраивался поудобнее у костра и негромким, приятным, неторопливым голосом начинал рассказывать о своих нелегких плаваниях в Монтевидео, Сингапур и Антананариву…
...Большая вода пришла в девяносто первом. За одну ночь уровень поднялся почти на пять метров. Ночью легли нормально, а к утру вода была уже у огородов. К берегу, вернее, к тому месту, которое последние годы только считалось берегом, было не пробиться. Половодьем несло коряги, сор, куски заборов, даже трактор.
Позвонили из района: «У вас там всё нормально?» - «Да, вроде, всё…» - «Ну сидите пока!» - «Да сидим…»
***
Потом, конечно, вода спала, но ни дебаркадера, ни Андрея Владимировича на прежнем месте уже не было…
Или я чего путаю..
Ты так образно пишешь, что может я ее себе додумала )
Давно "подозревал" в Вас Стивенсона, теперь убедился окончательно.
Очевидец не может так ярко и выразительно описать реальность. Только мозг человеческий, осенённый даром Божьим, может такую реальность выдумать.
Спасибо-спасибо!
где и в чём — до сих пор не могу уловить...
Спасибо!
Re: где и в чём — до сих пор не могу уловить...
А как насчет Колбасьева (в Запорожье в буке лет 10-15 назад приобрел его прижизненное издание 1936 года - сборник ВСЕ ВДРУГ) И как Вам, Сир, Конецкий?
И как известные сентенции англов, о том что "флот можно создать за несколько лет, а вот - традиции " - нет? (по поводу эвакуации армии при помощи флота) Большинство военморов (как подмножество просто моряков) - очень и очень... Все таки море и решение надо принимать самому, на свою ответственность. Банально, но от этого не есть неправильно